Судьба, возможно, ты ошиблась [СИ] - Аграфена

ее жив. Я чувствую его запах на ней.

— Это ненадолго, — рыкнул Барс, — он скоро умрет.

Я бросила на самоуверенного жениха такой наполненный ненавистью и презрением взгляд, что заметил это не только старик, стоящий рядом, но и другие волки. Молодой на вид парень тоже поднялся с земли и, переведя взгляд с меня на Барса, спокойно сказал:

— Эта женщина тебя не хочет.

— Не имеет значения. Она все равно будет моей. Она — моя пара.

— Не может этого быть, — все-таки не смолчала я, — у меня уже есть пара!

— Девчонка права, — заговорил еще один «человек», — у нее брачная метка на шее. Она уже является кому-то парой. Только не пойму, кому.

— Я не понял, — пронзительно переводя взгляд с одного члена Совета на другого, возмутился вожак, — вы со мной или против меня? Вы прекрасно знаете, что в таких спорах Сиятельный всегда на стороне оборотня.

— Это правда, — подтвердили сразу несколько голосов. — Закон на твоей стороне.

— Что это за закон такой…? — закричала я, четко понимая, что сейчас они все поддержат его, и мне отсюда не вырваться.

Но договорить я не успела. Полыхнул открывающийся портал, и из него вышел Кордэвидион Тарлийский.

— Дин! — крикнула я и метнулась к мужу, но меня сразу же схватили за руку.

Глаза Дина сузились. Яростно сжав зубы, он двинулся прямо в нашу сторону. Навстречу ему ринулся один из тех, что поддержали Барса, и противники сцепились друг с другом.

Я, бешено вырываясь, пыталась броситься на помощь своему мужу. Исход этого боя мог быть только один — Кордэвидиона здесь убьют! Еще несколько оборотней вскочили и кинулись в драку.

Дин молотил кулаками направо и налево, раскидывал оборотней, как щенков недельных. Но я знала, что долго это продолжаться не может, Дин только-только исцелился, а на него уже нападало пятеро оборотней.

Я не успела увидеть, что случилось. Услышала только, что Дин зашипел от боли. Оказалось, что один из “честных” и “смелых” нападавших, не надеясь на свои силы, решил побыстрее закончить бой и вытащил нож.

Кровь заструилась из пореза на предплечье Дина, и вдруг произошло то, чего никто не ожидал. На секунду замешкавшийся Дин вдруг яростно раскидал своих противников, метнулся к костру и поднял над ним свою ладонь. Капли крови упали в огонь, и сразу все присутствующие на поляне застыли. Я не могла понять, почему сражение так внезапно прекратилось, пока не услышала слова мужа:

— Сиятельный! Молю тебя о снисхождении и заступничестве. Твоему подданному нужна помощь. Приди и рассуди спор: два альфы — одна самка.

Дин опустился на одно колено и склонил голову в уважительном поклоне. Я чуть рот не открыла от удивления. Что тут происходит? Вероятно, самка — это я сама?

Я бы оскорбилась, если бы от этого не зависела наша с мужем жизнь. Ну что теперь все стоят и ждут? У моря погоды? Или и в самом деле думают, что божество так прямо сейчас сюда и свалится?

Не успела додумать, как отшатнулась, и челюсть моя чуть на пол не уронилась. Легко перемахнув через сидящих оборотней, а за компанию — и через костер, предо мной мягко приземлился огромный черный лев. Откуда-то с неба спикировал ястреб и примостился на спину вновь прибывшего. Все оборотни приняли свою животную ипостась и склонили лохматые головы перед своим «начальником».

Так это и есть Сиятельный? Я недоуменно рассматривала отливающую в свете костра синим блеском шерсть льва. Хищник укоризненно посмотрел на меня. Как будто понимал, что я сейчас думаю.

Не, а в самом деле, чего он — такой черный, а Сиятельный?

Лев снова бросил на меня теперь уже насмешливый взгляд, и в ту же секунду на его месте стоял удивительно красивый молодой парень с огненными до пояса волосами. Огненными не в том смысле, что рыжими, а по настоящему из огня! Языки пламени искрились и вспыхивали. Ястреб теперь гордо восседал на плече парня. Вот это ни фига себе! Не успела я додумать предложение до конца, как получила легкий подзатыльник, и в голове у меня раздался голос: «Веди себя уважительно, дитя».

Это про меня? Я дитя? Да давно ли сам из ползунков…?

Тотчас же получила подзатыльник более весомый: «Не зли меня, дитя. Это не в твоих интересах». Я сразу же капитулировала и даже руки подняла, признавая поражение. Лишь бы он рассудил по справедливости.

Еще один взгляд оранжевых глаз в мою сторону, и я быстро прикрыла рот руками и даже зажмурилась и покивала головой, показывая, что молчу-молчу. Потом чуть приоткрыла глаза.

Сиятельный осмотрел склонившихся перед ним волков и Дина и негромко сказал:

— Ты пытаешься продемонстрировать свое неуважение ко мне, оборотень, не принимая свою вторую ипостась?

Дин, не поднимая головы, коротко ответил:

— Нет, Сиятельный.

— Тогда покажи всем свою сущность, — приказал бог с огненными волосами. И тут же на месте Кордэвидиона появился грозный свирепый хищник. Я как стояла, так и уселась на землю в полнейшем шоке. Не каждый же день узнаешь, что твой муж — тигр.

— Садитесь, — приказал Сиятельный, и все молча, приняв человеческий вид, двинулись на свои места. Дину было указано на место напротив Барса с другой стороны костра, куда мой муж безропотно и направился. Мне же было велено сесть метрах в трех за пределами мужского круга. Я пожала плечами и уселась, куда предложили. Какая разница, где сидеть, земля кругом одинаковая?

— Два альфы — одна самка, — задумчиво повторил Сиятельный. — И обоим приходится истинной парой. Я должен подумать, — потом посмотрел на меня: — Может, ты нам что-нибудь споешь, дитя, пока я буду принимать решение?

— Спою? Сейчас? — захлопала я глазами, до конца не веря, что он это предложил серьезно. — Как я могу петь, у меня и гитары нету?

Сиятельный протянул ко мне свою руку, и в ней тотчас материализовалась гитара. Причем не та, на которой я играла во дворце, а лично моя. Та, на которой я брала первые в своей жизни аккорды. Та, у которой звук был чистый и глубокий. Та, которую я обожала, как живое существо.

Не успела я прикоснуться к любимому инструменту, как уже точно знала, что сейчас спою. Я почти не говорила этого своему мужу, так хоть напоследок немного наверстаю, если решение божества оборотней окажется не в нашу пользу.

Я уселась поудобнее и запела самую любимую песню Вандочки Сеудовны, которую мы иногда с ней пели в два голоса, чтобы поделить боль, не оставляющую ее после гибели мужа, на двоих:

— Покроется небо